Яков Миркин: Это может плохо кончиться. «Это эпоха сильного доллара и территория низких цен»

Яков Миркин, профессор, доктор экономических наук, известный экономист, автор книг и учебников, по которым учился финансовый рынок. Его книги «Финансовый конструктивизм» (2015) и «Головоломки. Кризис реальности» (2016) - для каждого. Колумнист «Российской газеты», Slon.ru и множества других изданий. Председатель совета директоров ОАО «ИК «ЕВРОФИНАНСЫ», завотделом международных рынков капитала Института мировой экономики и международных отношений РАН. С 2016 г. - председатель экспертного совета политической «Партии Роста».

Яков Моисеевич, сейчас в Приморье реализуются такие проекты, как территории опережающего развития (ТОР) и свободный порт Владивосток (СПВ). Ответственной экономической политикой в наши дни никого не удивишь, и у инвестора есть широкий выбор. А зачем ему идти в Приморье с его небольшим опытом, когда капитал вольготно чувствует себя в других подобных зонах?

Что касается Приморья, то всем понятно, что это «лакомый кусок» для прямых иностранных инвестиций по многим позициям. Все-таки здесь идет сосредоточение портов, природных ресурсов, транспортных коммуникаций. А окружение странами, которые быстро развиваются, открывает окно для широких возможностей. Кстати, еще в 60-х годах прошлого века Сеул был ничем даже по сравнению с Владивостоком, а половина бюджета Южной Кореи формировалась за счет американской финансовой помощи. Сегодня Корея стала девятой страной в мире по продолжительности жизни (82 года) с ВВП на душу населения в три раза больше, чем в России. Это действительно чудо. Чудо человеческое, чудо экономическое, в котором никак не разобраться. Люди, море и связи - то, что было у Южной Кореи, и почти ноль природных ресурсов. Но за счет человеческих ресурсов и доступа к морю были созданы высокоразвитые индустриальные каналы.

Если ты хочешь чего-то нового, каких-то экспериментов, то Дальний Восток - отличное место для перемен. Но только в экономике, в которой вся политика подчинена росту, развитию. Когда переносишься из Владивостока в Сеул, из Сеула в Токио, затем вновь возвращаешься во Владивосток, то очень хорошо виден дефицит инвестиций, который существует в Приморье. И базовая причина этого, на мой взгляд, наша политика на уровне «макро». Это политика не роста экономики, а, наоборот, дележки сокращающегося пирога. Самое лучшее, что можно сделать, чтобы жизнь в России стала устойчивее и умнее, чтобы нас не бросало в самые дикие идеологические и властные повороты, - это сделать все, чтобы в каждой семье появилась собственность - дома, земля, финансовые активы, бизнес любого размера. Больше собственности у среднего класса - жизнь безопаснее, быстрее, лучше и даже, страшно сказать, инновационнее. В экономике России в месяц производится 200–250 штук металлорежущих станков, в год - 1 пиджак на 60 мужчин, а зависимость от импорта в станках, в инструменте, в электронике достигает космических высот - в 85–95%. Это экономика, в которой четверть века не могут справиться с двузначной инфляцией и таким же процентом.

Тем временем Япония, Южная Корея, Китай, Сингапур, Малайзия показали, как сделать экономическое чудо. Да, нам часто говорят, что мы другие, у нас другая «модель поведения». Странно об этом слышать на Дальнем Востоке, потому что именно сюда когда-то приходили авантюристы и переселенцы, те, кто искал новую жизнь. Этот дух авантюризма в правильном смысле, любви к переменам до сих пор сохраняется, и надо это использовать.

Латиноамериканская экономика

Вам не кажется, что этот дух сыграл злую шутку с регионом?! Не зря ведь Приморский край так часто отождествляют с коррупцией, криминалом.

Любое взрывное развитие всегда может быть связано с криминализацией. Вспомните Дикий Запад США, где так много чего решалось оружием. Но потом модель коллективного поведения людей цивилизовалась: криминалитет ушел, когда начался рост доходов, имущества, благополучия. Пришли безопасность и стабильность.

Статистика говорит о том, что Приморский край выглядит лучше многих областей центральной части России (если не брать в расчет Москву и Московскую область). А два последних кризисных года его экономика ведет себя намного лучше других. По статистике, рост физического объема промышленного производства от первого квартала 2014 г. до первого квартала 2016 г. составил чуть более 20%. Второй, и очень важный индикатор, - это розничная торговля. Практически повсеместно в этом сегменте произошел провал на 20–25%, в Приморье же снижение очень небольшое, на 1,2% за два года. Еще раз - по официальной статистике. Внешне край оказался более устойчив к кризису, и, возможно, какую-то роль здесь сыграла федеральная политика в части реализации ТОР и СПВ.

Проблема в том, что трудно построить «социализм» в отдельно взятом регионе. Я уверен, что те, кто реально занимается ТОР, СПВ видят множество проблем, и прежде всего регулятивных, которые могут ограничивать доступ к инвестициям. С этой точки зрения благоприятные режимы еще не делают из иностранного инвестора фигуру, которая стоит наготове.

- То есть ТОР и СПВ не привлекают иностранных инвесторов?

Они - необходимое, но не достаточное условие. Настоящие иностранные инвестиции, не спекулятивные, приходят тогда, когда растет вся внутренняя экономика, не обрывками. Когда атмосфера скорее замкнутая, сжатая, с точечными проектами, иностранные инвесторы будут делать единичные вещи, стараясь пока удерживать контакты и ожидая изменений в режимах санкций и времени, когда вся внутренняя экономика начнет разогреваться. Плюсы Приморья, да и всего Дальнего Востока в том, что сюда идут большие бюджетные вливания. И это само по себе не может не вызывать отклика тех, кто «за кордоном».

- Не является ли это рукотворным развитием?

В любых экономиках всегда есть место рукотворности. Это ведь миф, что только невидимые рыночные силы приводят экономику в движение. В последние 200 лет доля финансовых ресурсов, которые государство концентрирует в своих руках, растет. Это относится к США, Европе, Азии. Это означает, что в течение 200 лет государства принимают на себя все больше обязательств, в том числе социальных. В наименьшей степени объем вмешательства государства в экономику наблюдается в англосаксонской модели (США, Великобритания, Австралия, Канада, Новая Зеландия). Дальше по нарастанию - Европейский союз (континентальная модель, шведская модель) и страны экономического чуда в Азии. Мы очень похожи экономически на страны Латинской Америки. У них сложная судьба. Глобальные инвестор давно нас сравнивают с Бразилией, и сейчас мы смещаемся к большой Колумбии. Потому что в России типично латиноамериканская экономика со всеми ее вертикалями и конфликтами.

- К какому типу экономики можно отнести экономику Приморского края?

Это можно понять простыми измерениями. Например, в 2014 г. валовой региональный продукт на душу населения Сахалинской области составлял $42,2 тыс. (примерно то же самое - Кувейт, Новая Зеландия, Объединенные Арабские Эмираты), Тюменской области - $37,9 тыс. (Япония, Израиль), Москвы - $27,5 тыс. (Южная Корея, Кипр, Бахрейн), Хабаровского края - $10,7 тыс. (Габон, Ливан, Малайзия), Приморского края - $8,7 тыс. (Туркменистан, Венесуэла), Калужской области - $8,4 тыс. (Беларусь, Азербайджан), Еврейской автономной области - $6,4 тыс. (Эквадор, Доминиканская Республика) и т. д. Так что вы всегда можете определить, ничего не путая, в какой стране-побратиме довелось жить, физически пребывая телом - и, конечно, душой - совсем в других краях, от Балтики до Тихого океана.

Запреты и наказания

Девальвация поможет привлечь иностранных инвесторов, для которых издержки в России внезапно стали намного ниже? Кстати, они действительно ниже?

Издержки в валютном измерении действительно стали ниже. Внутренняя инфляция отстала от девальвации рубля. Это крупный фактор, который затягивает иностранные инвестиции. Проблема в том, что параллельно действуют другие факторы, тормозящие процесс: сверхтяжелая налоговая нагрузка, высокие кредиты, избыточное регулирование. Только вдумайтесь: с момента первого издания Уголовного кодекса его объем вырос в 2,1 раза, Кодекса об административных правонарушениях - в 2,7 раза, нормативные акты растут по экспоненте. Вряд ли кому-то будет нравиться модель экономики «наказаний и запретов». Соединение сверхвысоких рисков, налогового бремени и регулятивных издержек привели к невиданной в мире офшорной экономике, в которой 70–80% иностранных инвестиций идут через офшоры. Хотя мы и не любим это признавать, но и санкции закрывают многим дверь.

Санкционный режим вызвал к жизни большую генерацию предпринимателей, пытающихся производить собственные продукты, в частности фермерские. Есть ли в этом шанс?

Российский бизнес четверть века страдал от того, что заказы попадали нерезидентам даже тогда, когда их мог бы выполнить отечественный производитель с надлежащим качеством. Приоритет отдавался иностранному как заведомо лучшему. Переоцененный рубль помогал импорту, выталкивал с рынка то, что производилось дома. Сейчас ситуация изменилась. Что, конечно, отлично. Но мы понимаем, что происходит данный сдвиг не потому, что государство десятилетиями выстраивало внятную политику преференций (может быть, кроме таможни), а в результате ломки, шока. Но какой бы ни была вспышка в развитии аграрного сектора или фармацевтики, нужно понимать, что мы все равно не сможем обойтись без иностранных инвестиций, технологий. Тем более норма инвестиций упала с 23,1% ВВП в 2011 г. (это очень мало) до 18,4% в 2015 г. И это обещает сумрачную, осеннюю погоду впереди, отсутствие внятного роста, когда поскользнуться и упасть - никаких проблем.

«Черный ящик» курса рубля

- Почему мы никак не можем победить инфляцию?

Ответ не является простым. В течение 20 лет Банк России боролся с инфляцией, как будто она складывается под действием рыночных сил. Хотя все это время мотором инфляции было повышение цен и тарифов, регулируемых государством. Такая инфляция называется немонетарной, и правильный ответ - ее подавление государством. Попросту говоря, как в 2012–2013 гг., «замораживание» цен и тарифов, на которые влияет государство, и на этой основе - снижение инфляции, как это произошло в это время.

Еще один фактор инфляции - монополии, олигополии, которыми пронизана российская экономика. Какой ответ? Сильное антимонопольное регулирование, борьба со сверхконцентрациями в собственности, с доминированием в производстве и на рынке, поощрение создания действительно рыночной среды.

И наконец, движущим фактором инфляции являлись девальвации рубля, вызывающие ценовые взрывы. Значит, ответ - разумная валютная политика, которая не удерживает рубль искусственно сильным. Тогда мы не увидим таких резких, берущих всех за горло скачков курса рубля, как это было в 1998, 2008–2009, 2014–2015 гг.

Но самое главное - инфляция лечится ростом экономики, развитием финансовой системы, нормализацией процента, доступностью кредитов. Тем, что пока не происходит.

Разве со снижением курса рубля страна не обрела, наконец, свободно конвертируемую валюту, которая определяется не желанием властей, а рынком?

Режим свободного плавания рубля объявлен, но курсообразование, видимо, испытывает вмешательство. Иногда видно, что курс, который спекулянты тесно связали с нефтяными ценами, вдруг перестает реагировать на их динамику. Или в моменты валютных шоков движение рубля начинает подчиняться административным окрикам высших должностных лиц государства. Валютный рынок - это пространство крупнейших финансовых институтов и нерезидентов, и он играет по своим правилам. Иногда думаешь, что это - черный ящик, и никто публично не знает, что происходит там в минуты роковые, во время жестоких падений рубля. Существуют десятки инструментов воздействия на валютный курс, Банк России принял политику дедолларизации экономики, и все вместе - это не вполне свободное плавание. Да оно и не может быть таким, потому что иначе курс рубля - как груз, сорвавшийся с креплений на судне, грозящий его полностью дестабилизировать, потому что российская экономика слишком сильно зависит от внешних факторов.

В декабре прошлого года вы прогнозировали курс рубля в 75–90 рублей за доллар к концу 2016 г. Еще не изменили мнения?

Не изменил. Дело в том, что рубль сильно зависит от цен на нефть. Механика до смешного проста. Сырье с начала «нулевых» стало финансовым товаром. То, что мы видим на биржевом табло, - это цены биржевых деривативов на нефть, металлы, зерно в Нью-Йорке, Чикаго, Лондоне и т. п. Это рынки банков, фондов, финансовых инвесторов и спекулянтов. Цены на газ зависят от нефти. На такие активы очень сильно влияет курс доллара в ключевой паре с евро как мировой резервной валютой. В долларе номинированы 55–60% глобальных финансовых активов (и в евро - 20–25%). Именно в долларе формируются мировые цены на сырье. Львиная доля расчетов за нефть, газ, металлы - тоже в долларах. На финансовых рынках инвесторы свободно из нефти уходят в доллар, потом в акции, затем в медь, а потом «прыгают» в облигации и снова в доллар.

Но доллар - главный в этом клубке. Когда он слабеет к евро, цены на сырье прыгают вверх. Чтобы понять это, вспомним то, что нам хорошо знакомо в России. Когда рубль слабеет к доллару, цены на товары в рублях начинают немедленно расти. Так и здесь, механика похожа. В «нулевые» доллар непрерывно слабел к евро. И это было золотым временем для России. Цены на сырье подскочили в разы, нас затапливало деньгами. Мы все сидели у сырьевого крана, росли реальные доходы. Но когда доллар, наоборот, становится сильнее евро, это очень жестко давит вниз на цены на нефть, газ, металлы и зерно. В «десятых» именно эта тенденция преобладает. С весны 2011 г. до нынешнего времени доллар укрепился к евро почти на 40%. Для глобальных финансов это тектонические движения. И поэтому все сырье пока находится на «территории низких цен»! В этой связи курс рубля будет зависеть от курса доллара к евро, нефтяных котировок, цен на газ, металлы, продовольствие.

Разворот большого механизма

Из-за санкций каналы дешевых кредитов на Западе для наших банков были несколько перекрыты. Способна ли российская банковская система самостоятельно генерировать длинные деньги?

Может, механизмы для этого существуют. Мы («Столыпинский клуб». - Прим. «К») предлагаем целевые каналы генерации дешевых денег, связанных с реальным сектором. Базовая идея - ответить на кризис не умеренно жесткой, а умеренно мягкой денежной политикой, связанной целевыми механизмами кредитования в рост производства в регионах, среднего и малого предпринимательства и т. п. При подавлении (нормализации) процента и немонетарной инфляции, умеренно ослабленном валютном курсе, сокращении налогового бремени, ударном налоговом стимулировании роста и, что очень важно, при резком снижении регулятивных издержек. То самое системное лечение, создающее иную коллективную модель поведения бизнеса: снижение рисков, более длинные горизонты вместо немедленной отправки рублей на валютный рынок и вывоза.

Конечно, все это надо делать очень осторожно. Вся целевая эмиссия - кредитная, под рост производства, под проекты, под портфели ипотек и т. п. Все - через возвратное рефинансирование коммерческих банков со стороны Банка России. Двойной механизм контроля. Но самое главное не в этом. Умеренно мягкая денежная политика - только кусок мозаики, и может существовать, только если будет делаться вся мозаика.

И еще. Ни в коем случае речь не идет о запуске печатного станка, вбрасывании денег и т. д. Медленно, осторожно, просто разворот большого механизма не к убыванию, к сжатию, к подавлению всего живого, а наоборот - к росту, к развитию. Его нормализация. Как ответ на чудовищную, ненормальную модель экономики и как ответ на внешний капкан, в который она попала. Звучит фантастично - доминирует другая экономическая школа, но нужно об этом говорить, давать альтернативу. Сама программа, конечно, компромиссный документ, в ней много интересов предпринимателей, но она непрерывно развивается в сторону макроэкономики.

Национальное рейтинговое агентство подсчитало уровень концентрации и конкуренции в банковском секторе России. Госбанки занимают 60,6% по активам, иностранные банки - 7,7%. Весь банковский сектор является среднеконцентрированным, а сектора госбанков и системно значимых банков - высококонцентрированными, с низкой конкуренцией. К чему это может привести?

К тому, что никогда не дождемся снижения процентов и не получим дешевых кредитов. Когда 60% банковской системы принадлежит государству, а пять банков держат более 50% банковских активов - это олигополия. А олигополия - пространство «слонов», полурыночная среда. Есть еще один показатель. Все банки держат средства на корреспондентских счетах ЦБ. В начале 2000-х доля Москвы и Московского региона в остатках корсчетов была чуть более 50%, сегодня - больше 80%. Вот уровень сосредоточения денежных ресурсов в России. Я не медик, но если кровеносная система финансов гонит кровь от рук и ног (то есть регионов) к голове и не полностью возвращает обратно, то это может плохо кончиться.

- Если у россиян еще остались какие-то сбережения, то как и в чем бы вы посоветовали их хранить?

Этих россиян не так много. По опросам, где-то 40% населения живет от зарплаты до зарплаты. И с появлением накоплений они в первую очередь тратят на развлечения, на покупку того, что скучно называется «товары длительного пользования». Сбережения в этой пирамиде потребления находятся внизу.

Но если все-таки у семьи есть деньги, то ответ на вопрос зависит от модели семьи и степени ее состоятельности. При минимальных накоплениях обычно вкладываются в депозиты и различную валюту. Но здесь надо учитывать, что в «минуты роковые» государство всегда может ввести валютные ограничения.

При росте накоплений можно рассмотреть металлические счета, золото, ювелирные изделия. Но сегодняшняя проблема золота в том, что оно ведет себя сегодня как обычный металл и до 2018–2019 гг. будет, скорее всего, в зоне низких цен. Свои нюансы с «ювелиркой», картинами и тому подобными вещами: когда наступает черный день, часто они становятся неликвидными, и при продаже очень теряешь в цене. Хотя все помнят, конечно, золотые червонцы, которые спасли немало жизней в тяжкие 1930–1940 гг.

Более сложные вещи - ценные бумаги, облигации, «Форекс». На «Форексе» вообще 99,9% клиентов остаются ни с чем. Облигации пока не очень выгодный продукт, потому что при сопоставимой и даже меньшей доходности, чем у депозитов, нет системы страхования вложений, больше регулятивные издержки. Акции - это абсолютно профессиональная игра. Инвестиционными счетами можно заниматься, будучи оптимистом, ибо экономика и финансовые рынки слабоваты, а размер налоговой выгоды минимален. Возможно, лучше вкладывать в себя. В образование, в здоровье, в детей и родителей, в то, чтобы осуществить несостоявшиеся планы, получить как можно больше квалификаций. Так, по крайней мере, к моменту выхода из кризиса вы сможете стать более дорогим и качественным профессионалом - товаром на рынке труда.

Несмотря на продолжающийся обвал нефтяных котировок, рубль на торгах московской биржи не обвалился по отношению к доллару и евро. О том, потянут ли нефтяные цены за собой курс российской валюты, The Insider рассказал заведующий отделом Института мировой экономики и международных отношений РАН Яков Миркин.

Между макроэкономическими переменными может и не прослеживаться моментальная связь. На курс рубля очень сильно воздействует то, как ведут себя игроки на рынке, в частности, работающие с валютой крупнейшие банки и кэрри-трейдеры [трейдеры, получающие прибыль на валютном рынке за счет разной величины процентных ставок в разных странах - The Insider]. Но в целом нужно понимать, что рубль - это сырьевая валюта, и усиление доллара к евро, равно как и падение цен на нефть, газ и другое сырье однозначно в тренде приведут к ослаблению рубля. Это железный закон.

Курс можно сдерживать - можно тратить резервы, например. Есть очень много способов воздействовать на падение или рост валютного курса, но в целом тренд останется тем же. Сырьевая валюта - есть сырьевая валюта.

Наступающий в России налоговый период [перед которым экспортеры продают валюту и покупают рубли, чтобы заплатить налоги - The Insider] и ожидаемое в 2019 году возобновление закупок валюты для Минфина - лишь отдельные факторы, которые способствуют укреплению рубля. Валютный курс - это многофакторная система, и никто сейчас не может сказать, что действие какого-то отдельного фактора изменило курс рубля на определенное количество пунктов. Важно другое: падение цен на сырье (так же, как и санкции, и усиление доллара) увеличивает риски для России. И поскольку значительную роль на рынке играют кэрри-трейдеры и другие игроки, которые учитывают рост рисков, все это действует в одном направлении - на тренд по ослаблению рубля.

Если нефть продолжит падение, то это практически неизбежно потянет рубль вниз. Но тут играет роль не только нефть: когда укрепляется доллар, падают цены и на газ, и на металлы, и на другое сырье. Сейчас падение цен охватило все товарные группы, которые являются предметами экспорта для России. И поскольку Россия является сырьевой экономикой, то не только нефть, но и другие сырьевые товары воздействуют на динамику курса рубля.

Если вдруг на рынке возникнет «специальная ситуация», так называемый «валютный шок» - дефицит валютной ликвидности, российский Центральный банк (и так поступают все ЦБ в мире) обязательно вмешается в ситуацию. Но пока мы этого не видим, мы наблюдаем существенную девальвацию рубля с весны, но это не шоковая ситуация, а трендовая, которая давно прогнозируется. Пока рубль как валюта слабой экономики, которая зависит от внешних очень волатильных факторов, запрограммирован на ослабление. И до тех пор, пока российская экономика не начнет быстро расти, не перейдет в режим роста выше среднемирового, не начнет менять свой сырьевой характер, как генеральную тенденцию рубля, мы будем видеть его ослабление.

// Царьград ТВ. 27.12.2016.

Председатель научного совета Института экономики роста им. Столыпина, весьма скандально известный эксперт Яков Миркин предупредил о надвигающейся новой "взрывной девальвации".

МИРКИН Яков Моисеевич, заведующий отделом международных рынков капитала Института мировой экономики и международных отношений РАН, разработчик структуры и базовых программ отечественного высшего образования в области рынка ценных бумаг. Создатель ведущей электронной финансовой библиотеки "Mиркин.ру". Колумнист Forbes.ru., Slon.ru и "Российской газеты" . Постоянный автор журналов "Прямые Инвестиции" и "Эксперт". Профессор, доктор экономических наук.

России снова предсказали 1998 год. Верить ли?

Ряд российских экономистов придерживается мнения о неизбежной девальвации рубля. Научный руководитель разработчиков программы «Столыпинского клуба» Яков Миркин заявил, что сегодня повторяется кризисный сценарий 1998, 2009, 2014 годов.

Напомним, в настоящее время для иностранных спекулянтов рубль остается супердоходной валютой. Но аналитики опасаются, что приток спекулятивного капитала в страну может внезапно смениться оттоком. Поэтому вероятность финансового кризиса оценивается в 60% на интервале от одного до трех лет.

По данным Bloomberg, к концу 2017 года рублевые активы могут обеспечить инвесторам доходность в 15%. Именно сейчас доходность вложений в рублевые активы достигала 7% - самого высокого показателя среди мировой валюты. Российский рубль стал супервыгодным для операций carry trade (с гарантированной доходностью).

Но именно эта тенденция супердоходности вызывает опасения у экономистов. Председатель научного совета Института экономики роста им. Столыпина, весьма скандально известный эксперт Яков Миркин предупредил о надвигающейся новой «взрывной девальвации», подобной кризису 1998 года. Тогда за год после «черного августа» рубль подешевел по отношению к доллару более чем в три раза. В 2009 году падение было скромнее - чуть больше, чем в полтора раза. В 2014-м рубль упал к доллару почти в два раза.

"Грубо говоря, доллары и евро вкладываются в рубли под высокий процент, стабильный или даже укрепляющийся рубль дает возможность их вывести через энное время обратно, обратить рубли «назад» в доллары и евро, получив очень высокую по мировым меркам валютную прибыль, - поясняет он. - Это стандартный механизм подготовки будущего валютного и финансового кризиса в России, и не только, который уже сработал три раза и, видимо, может сработать четвертый".

Миркин отметил, что рубль в настоящее время сильно переоценен. По его словам, если валюта будет оставаться на нынешнем уровне - 62-63 рубля за доллар, то это станет тормозом экономики.

"Якова Миркина многие зовут "монстром пессимизма". Он хоть и в "Столыпинском клубе", но постоянно пишет, что Россия падает, все плохо, деградация и вообще караул и капут!", - уже иронизировали СМИ.

Журналисты напоминали, что ранее он также предсказывал падение мировых цен на сырье, вытеснение с прежних сырьевых рынков (Европа постепенно стремится сократить долю России на своем рынке топлива), экономические санкции, финансовый и технологический бойкот Запада при критической зависимости во многих отраслях российской экономики от импорта и циклическое укрепление доллара.

Врочем, его пессимистические, как обычно, прогнозы, расходятся с мнением о российской экономике того же МВФ, который считает, что страна успешно преодолела воздействие двойного шока снижения цен на нефть и санкций и показывает признаки начинающегося оздоровления.

Об этом говорится в сообщении Международного валютного фонда по итогам визита миссии МВФ в РФ.

Как отмечает руководитель миссии МВФ Эрнесто Рамирез Риго, "экономика выдержала воздействие двойного шока снижения цен на нефть и санкций и показывает признаки начинающегося оздоровления, хотя экономическая активность в этом году все же сократится на 0,6%.

Восстановление экономики должно пойти более высокими темпами в 2017 году, и, по прогнозам, темпы экономического роста составят 1,1 процента, что отчасти обусловлено более высокими ценами на нефть".

Не осталось незамеченным и снижение инфляции в России. "Инфляция продолжает замедляться и, в соответствии с текущим прогнозом, снизится до 5,6% к концу 2016 года, а в течение следующего года инфляция будет снижаться, приближаясь к целевому показателю инфляции, установленному Банком России (4% - ред.)", подчеркивается в сообщении.

При этом профицит по счету текущих операций будет сокращаться в связи с тем, что темпы восстановления импорта будут превышать рост экспортных доходов, что, в частности, связано с тем, что девальвация рубля пока не сказалась положительно на увеличении нетрадиционного экспорта, считают в МВФ.

Стоит напомнить, что в майском прогнозе МВФ ожидал, что инфляция в РФ к концу 2016 года составит 6,5%. Глава Международного валютного фонда (МВФ) Кристин Лагард позитивно оценила действия российских властей, в том числе Центрального Банка, по поддержанию макроэкономической стабильности.
Как сообщил журналистам замглавы Минэкономразвития Станислав Воскресенский, "наш президент задал Кристин Лагард вполне конкретный вопрос, он касался российского финансового сектора. Во-первых, он спросил, в силах ли оценки МВФ, как действует ЦБ и правительство по поддержанию макроэкономической стабильности, президент привел последние данные по макроэкономике".

"Лагард ответила - я дословно скажу - что касается главы Центрального банка, то она сделала фантастическую работу", - отметил он. Так что мрачные прогнозы экономиста Миркина могут таковыми и остаться.

Предстоит ли России испытать еще один экономический коллапс в 2017 году?

Девальвация российского рубля неизбежна, считает руководитель программы "Столыпин клуб" Яков Миркин. По словам специалиста, в настоящее время Россия переживает кризисный сценарий 1998, 2009 и 2014 гг.

По мнению аналитиков Bloomberg, рублевые активы могут обеспечить доходность 15 процентов для инвесторов к концу 2017 года. В конце 2016 года, только в течение трех месяцев, доходность инвестиций в рублевые активы составила семь процентов, и это было самым высоким показателем среди 31 основных валют мира.

Заимствуя доллары при низких процентных ставках на внешних рынках, инвесторы получили прибыли за счет инвестиций в России. Это связано с высокой ключевой ставкой Банка России и более или менее стабильным курсом рубля. Однако, по словам Якова Миркина, это не является позитивной тенденцией.

Эксперт считает, что у России есть все основания оставаться обеспокоенной. По словам Миркина, в России в ближайшее время может возникнуть еще одна "взрывная волна" девальвации национальной валюты, которая будет повторять предыдущие сценарии обвала российского рубля.

"Стабилизация рубля при очень высокой процентной ставке приводит к огромным притокам спекулятивных денег от нерезидентов из-за границы в торговых операциях. Грубо говоря, доллары и евро вкладываются в рубли при высоких процентных ставках, в то время как стабильность или даже укрепление рубля дает возможность вернуть их в неопределенный период времени и конвертировать рубли в доллары и евро снова, таким образом, получать очень высокие валютные прибыли. Это стандартный механизм для подготовки надвигающегося валютно-финансового кризиса в России, который работал три раза в прошлом, и, возможно, по-видимому, сработает в четвертый раз", - считает экономист.

Ранее директор департамента макроэкономического прогнозирования Министерства экономического развития, Кирилл Тремасов, объявил рост ВВП России к концу 2016 года. «В третьем и четвертом квартале, мы увидим, что ВВП слегка будет двигаться вверх", - сообщил чиновник.

Экономика России показала лучшие результаты в динамике ВВП с 2014 года, говорится в докладе Федеральной службы государственной статистики (предварительная оценка состояния российской экономики во 2-м квартале). Спад российской экономики замедлился в два раза. МВФ прогнозирует минус 1,2 процента по ВВП в 2016 году и плюс 1 процент в 2017 году.

Яков Миркин известен как "монстр пессимизма". Экономист является членом "Столыпинского клуба", но он постоянно говорит, что экономика России сокращается, и общая ситуация ухудшается. В прошлом, Миркин предсказал обвал мировых цен на сырье и выдворение России с традиционных рынков топлива. Экономист также предсказал, экономические санкции, финансовый и технологический бойкот Запада на фоне критической зависимости России от импорта и циклического укрепления доллара США.

Тем не менее, в октябре 2016 года, российские добывающие компании начали внушительное количество новых проектов. Все началось с покупки консорциума, в котором российский нефтяной гигант Роснефть играет ведущую роль. Консорциум был приобретен индийской нефтяной компанией Essar Oil за $7,5 млрд. Еще одной крупной сделкой на индийском рынке было соглашение Газпрома о сжиженном природном газе, которое дополнило соглашение о ежегодных поставках в 2,5 млн. тонн.

Кроме того, как отмечается в докладе Международного валютного фонда по итогам визита миссии МВФ в РФ, экономика России успешно преодолела двойной шок - санкций и снижения цен на нефть. Миссия МВФ пришла к выводу о том, что экономика России демонстрирует признаки начинающегося восстановления.

Глава миссии МВФ, Эрнесто Рамирес Риго, сказал, что экономика России восстанавливается, хотя ВВП в 2016 году сократится на 0,6%. Восстановление экономики ожидается в 2017 году - до 1,1 процента, в связи с ростом цен на нефть.

Эксперты также отметили снижение темпов инфляции в России. По их мнению, инфляция продолжает замедляться и, как ожидается, сократится до 5,6% к концу 2016 года. В 2017 году специалисты прогнозируют дальнейшее снижение темпов инфляции до 4%.

Экономист: Спекулянты поняли, что хаоса в России не будет

Bank of America Merrill Lynch в своем декабрьском рейтинге признал российскую экономику одной из самых стабильных в мире. Как заявил стратег Bank of America Дэвид Хаунер, несмотря на "слабый рост" России, показатели бюджета и платежеспособности "остаются одними из самых сильных".

Однако многие российские эксперты такую эйфорию не разделяют. Профессор Яков Миркин, научный руководитель Института финансовых рынков и прикладной экономики Финансовой академии при Правительстве РФ, объясняет, что радоваться укреплению российской валюты рано.

По его словам, в России может произойти новый обвал рубля, который повторит сценарии предыдущих девальваций — 1998, 2009 и 2014 годов, считает экономист. По его словам, стабилизация российской валюты при очень высоком проценте в рублях вызывает огромный приток спекулятивных денег нерезидентов, из-за рубежа, в операции "кэрри трейд". Чьим прогнозам верить, Правда.Ру узнала у экономиста Владимира Рожанковского.

— Кто прав?

— Якова Миркина я читаю, процентов на 60 его мысли разделяю, но это утверждение как раз относится к тем 40 процентам, с которыми я не согласен. Я оцениваю общее состояние российской экономики как развивающегося рынка. С этой точки зрения у нас все достаточно стабильно, по сравнению, например, с Китаем, где существует проблема "плохих долгов". Почему так происходит? Потому что девальвация рубля уравновесила падение экспортных доходов. Это позволило сбалансировать бюджет без существенных вливаний извне.

Для сравнения, во многих других странах, например, в Саудовской Аравии, других нефтедобывающих государствах, не говоря уже про Венесуэлу, где ситуация ужасная, стабилизировать бюджет так и не удалось, несмотря на существенные внешние вливания.

У нас стабилизация бюджета произошла именно по причине кратной девальвации рубля, которая позволила иметь очень низкий бюджетный дефицит, в районе 3-4 процентов. Это уровень бюджетного дефицита, которому могут позавидовать иные европейские страны. Три процента — это очень низкий уровень бюджетного дефицита. Можно вспомнить, что в начале 2015 года дефицит бюджета Саудовской Аравии составлял 40 процентов. Вот разница: три и 40. Чтобы финансировать такой дефицит, саудовцам пришлось выпускать облигации, чего Саудовская Аравия по мусульманским принципам не делала никогда, насколько я помню; по крайней мере, за историю XX-XXI веков я не припомню того, чтобы она суверенные облигации выпускала, тем более в таком объеме.

Но у нас этого всего не было. Мы выпускали облигации на три миллиарда, и то это было сделано, скорее всего, чтоб прощупать почву. Собственно, эти три миллиарда бюджету погоды никакой не сделали. И понятно, что это был чистой воды эксперимент.

В остальном да, резервный фонд истощается, но он не такими темпами истощается, которыми мог бы в случае, если бы у нас не было этого эффекта девальвации, который позволил нам сбалансировать падение экспортных доходов. У нас нефть достаточно долгое время торговалась по стабильному рублевому курсу 3100-3200 рублей за баррель.

— Россия по-прежнему на "нефтяной игле"?

— Было бы очень примитивно считать, что бюджет состоит из баррелей, и каким-то образом сводить доходы бюджета к баррелю. Это неправильно. Потому что сейчас у нас ненефтяные доходы уже существенно превышают энергетические доходы: продажа оружия, продажа зерна, экспорт другого продовольствия. На самом деле, это достаточно хорошо реализуется именно благодаря конкурентному ценообразованию. То есть мы продовольствие свое отправляем теперь уже даже в Китай и Индию, хотя это, казалось бы, нонсенс: вроде бы, южные страны, наоборот, нас должны снабжать теми же плодоовощными товарами. Но при всем этом китайцы с удовольствием покупают у нас молочную продукцию.

Вы помните этот хрестоматийный случай, когда Путин приехал в Китай, и Си Цзиньпин попросил его привезти с собой ящик мороженого. Китайцы очень полюбили российское мороженое. Оно идет огромными партиями на экспорт. Там, конечно, есть проблемы с транспортировкой, оно тает, но это все не самое сложное. Очень сильно цена упала. Такого дешевого и хорошего по качеству нет нигде в мире сейчас, это просто вне конкуренции. Это такая позиция, казалось бы, довольно странная на фоне того, что мы продаем на десятки миллиардов долларов вооружения. Но тем не менее это показатель того, что у нас за счет каких-то неожиданных вещей, которые мы, может быть, даже не видим на поверхности, удается получать дополнительные доходы в бюджет, которых раньше бюджет не видел.

По этой причине у нас эти дополнительные доходы сейчас существенно балансируют бюджет. Так он выходит на весьма скромный уровень дефицита.

— Получается, все стабильно?

— С точки зрения внешнего обывателя и тех экспертов, которые делают прогнозы, у нас, действительно, все на зависть стабильно.

С точки зрения нашего, внутреннего потребителя, конечно, у нас все не так здорово. Потому что у нас очень сильно упали потребительские расходы, мы практически не покупаем товаров длительного пользования. И, если смотреть изнутри, у нас, конечно, ситуация не такая счастливая, как с точки зрения внешней.
Но когда нас изучает МВФ, когда нас изучает Всемирный банк и прочие организации, они, конечно, удивляются. Потому что, если сравнить то, как мы переживаем режим жестких санкций, и то, как пережил его, например, Иран, который, действительно, терял по 2-3 процента ВВП и жил с хронически дефицитным бюджетом, — то у нас все выглядит на удивление гладко. Это для Запада просто загадка какая-то, волшебство. Об этом они и говорят.

— Чего боятся отечественные эксперты?

— С тем, о чем говорит Яков Миркин, немножко другая ситуация. Он боится, что пойдет вторая волна падения цен на нефть. Потому что, если цены на нефть очень сильно вырастут, то и сланцевые производители начнут снова производить нефть. На чем он в этой ситуации заостряет внимание? На том, что нефть в последние годы стала экстремально волатильной; цены на сырье не должны быть такими волатильными, не должны они падать в два раза за месяц или два. Тем более, цены на такое сырье, как нефть. Не может, не должно такого быть.

В действительности это означает, что или что-то не посчитали заранее, или это спекуляция. Я склоняюсь ко второму варианту — это была чистой воды спекуляция.

Представьте себе, чтобы доллар взял и в два раза упал ко всем валютам, или вырос в два раза. То есть это критическая ситуация, это огромное влияние на всю финансовую систему мировую окажет. То же самое и с падением нефти со 100 долларов до 50 и ниже. Конечно, это не могло пройти незамеченным, потому что нефть — это черное золото, и это та же мировая система, только не финансовая, а экономическая.

По-прежнему, что бы там не говорили про альтернативные виды топлива, нефть является основой мировых товарных рынков. В отличие от золота, роль которого сейчас пересматривается, переосмысливается, нефть является, я это утверждаю, основой мировой экономики, основой сырьевой, невысокотехнологичной мировой экономики. Никакого другого сырья, более важного, чем нефть, в мире нет. Поэтому, падение цены на нее в два раза — это была катастрофа в 2014 году, сравнимая с тем, как если бы в течение двух месяцев доллар либо по отношению ко всем валютам вырос, либо в два раза по отношению к евро упал. Понятное дело, что в такой ситуации будут резкие дисбалансы, и не факт, что тот же самый Европейский экономический союз выживет.

Яков Миркин. Три сценария для вспышки инфляции

В наших домашних финансах не стоит успокаиваться и рассчитывать только на спокойный и обильный будущий год с низкими ценами — а искать, бороться и не сдаваться, думая о новых возможностях и способах сохранения того, что не потеряно (или уже приобретено).

В гипнотическом трансе мы поверили в то, что рост цен будет 4% в 2017 году. Великий и ужасный Банк России обещает нам это.

Но мы знаем, что есть по меньшей мере три возможных сценария 2017 г., дающих новую вспышку инфляции:

— Падение мировых цен на нефть, например, до $33—36 за баррель, при долларе 1,0—1,07 к евро с уходом рубля за 70—75;

— Падение рубля в связи с «внезапной остановкой» капиталов (sudden stop) и поворотом их прочь из России в операциях «кэрри трейд», которыми сейчас стабилизирован рубль (валютный кризис в случае какого-то крупного риска, который «напугает» спекулянтов).

Первый и второй сценарии могут совмещаться.

— Рост цен и тарифов, регулируемых государством, за пределы 4% (главное, что сегодня охлаждает цены в России — это подавление немонетарной инфляции, цен и тарифов, регулируемых государством, на фоне «финансового замораживания» экономики — «умеренно-жесткой денежной политики» и «сверхвысокого процента» Банка России).

Может быть, этого и не случится (смешно сказать, шансы 50 на 50, то ли будет, то ли нет), но если цены вырастут всего на 4% или даже на 3%, то нужно еще разобраться, какую цену платит за это экономика, какой бизнес разрушается от денежного охлаждения, от безмерного процента и что в этом больше — будущего созидания или деструкции в целом для тела экономики.

Так это или иначе, но стоит повториться: беспокойство и поиски новенького, бесконечный поиск семейных и имущественных изменений — это единственный способ не уплыть по течению в места, куда не стоит заплывать.

Рубль решает все

Российская газета - Федеральный выпуск №7163 (295)

Два кризиса 2017 года: низкие доходы населения и дефицит денег у бизнеса

Кто-то должен заняться восстановлением "экономики простых вещей" для обычных людей Фото: depositphotos.com

В чем радость нашего бытия в уходящем 2016 году? Экономика вроде бы падала, но все-таки стремилась выровняться и даже приподняться над сумраком.
Минусы сжимались, а с середины года начали переходить в робкие плюсы в промышленном производстве.

Удерживались добыча и экспорт сырья, а рост цен на нефть, пусть и с колебаниями, продолжался весь год, заставляя нас забыть об ужасах января 2016 года, когда нефть "Брент" стоила на мировых рынках 28 - 29 долларов за баррель. Нынче нам светит солнце - 55 долларов за нее, родимую, дающую нам хлеб, молоко и тепло.

В глобальных финансах весь 2016 год была свистопляска. Доллар ходил между 1,15 и 1,05 к евро. Золото прыгало вверх на 30 процентов, потом вниз на 20 процентов. У биржевых цен на природный газ годовой максимум от минимума отличался в 2,3 раза. Медь вдруг выросла на 40 процентов, алюминий - на 15 процентов. Зато еще один российский экспортный товар - зерно - провалился на 15 процентов, хотя цены на него ходили туда-сюда в 2016 году внутри 30-процентного коридора.

Что ж, нам все эти пенные валы были нипочем. Они терялись в драйве российской экономики, который шел от неуклонного роста мировых цен на нефть.

Будет ли так в 2017 году?

Многие на рынках ждут, что нефть вот-вот провалится вниз. Шансы на это высоки. Но даже если нефть будет стоить больше, чем 50 долларов за баррель, все равно за бортом спокойно не будет. Из года в год глобальные финансы трясет, и важно, чтобы у нашего корабля были сильны собственные двигатели роста.

А они сильны? Да не очень. Денежные ручейки из-за рубежа продолжают потихоньку испаряться. В инвестициях - процент заоблачный, кредит мало доступен ("умеренно жесткая денежно-кредитная политика"), рубль опять переоценен, как до кризиса, его курс мешает росту. Кредиты среднему и малому бизнесу в 2014 - 2016 годах упали на 17 процентов. При двузначной инфляции, в "реальных ценах" - примерно на 35 - 40 процентов.

Из России вымело весь запас портфельных инвестиций, накопленных с начала 2000-х годов, четверть иностранных ссуд, выданных крупным сырьевым компаниям. Накопленные прямые инвестиции - минус 40 процентов в 2015 - 2016 годах.

Кроме того, в этом году номинально, из месяца в месяц сокращались доходы бюджета и, значит, его способности финансировать рост. Никому не хочется стоять на месте. Но как расти регионам, средним и малым бизнесам под этим асфальтом? Как делать это только на собственные средства, когда дома - великое финансовое замораживание?

Что еще? Внутри экономики, даже когда она пытается приподняться, тлеют два кризиса. Большие и затяжные минусы во всем, что касается населения: реальные доходы, розница, "социалка", инвестиции в инфраструктуру "для нас". Это кризис доходов и потребления домашних хозяйств.

Еще один кризис, обещающий годы вялости, - инвестиционный. В производстве конструкционных материалов, в строительстве, во вложениях в основной капитал в реальных ценах - падение на длинной дистанции. При норме накопления (Инвестиции /ВВП) в 18 - 20 процентов такие экономики, как наша, не растут, а существуют, тихо жалуясь.

Так что российское хозяйство напоминает человека, у которого был сильный удар, его лечили как-то не очень, связывали руки, закатывали в холодные мокрые простыни, но тем не менее он выжил и пытается встать, пройти по коридору и дальше как-то жить. Тем более что ему торжественно вручили пару костылей, и он может на них опереться.

О чем речь? В нашей слабо ходящей экономике все-таки есть устойчивые островки роста. Сырье - с ним пока более-менее в порядке, крупнотоннажная химия, металлы. Внешний спрос не падает, и экспортерам помогла девальвация рубля.

Инфографика: Антон Переплетчиков / Юлия Кривошапко

И еще есть взрывной рост в военно-промышленном комплексе (там больше 10 процентов, как было сказано в Послании президента России Федеральному Собранию) и в аграрном секторе. А это счастье откуда?

Там созданы "парники" - искусственно нормализованы условия для бизнеса. Много бюджетных денег, доступен кредит, низкий процент (за счет процентных субсидий), сильные налоговые стимулы. И экономика в ответ немедленно начинает подъем. Когда сегодня слышишь, что нет спроса на деньги, что у банков перебор с ликвидностью и можно дальше всё сжимать и никого не пускать к деньгам - ответ простой: посмотрите, пожалуйста, что происходит в бизнесе, когда ему, пусть искусственно, создают нормальные условия в кредите, проценте, налогах, в участиях бюджета. На все это он сразу же начинает набирать обороты.

Но пусть они есть - островки роста, пусть экономика пытается приподняться, но общий пейзаж - сероватый. С такой нормой инвестиций, с такой "социалкой", с такими убогими финансами - не растут, живут около нуля. Может быть, пойдем еще чуть-чуть в плюс, может быть, даже временно хорошо уйдем в плюс, если нефть вдруг подскочит. Но дело это неверное, потому что нет ничего более ходящего ходуном, чем цены и валютные курсы в глобальных финансах. И в любой момент они могут сорвать нас вниз, тем более что в экономику постепенно, день за днем, закладывается новая мина.

Какая? Каждый день мы видим, как готовится четвертая взрывная девальвация рубля, похожая на сценарии 1998, 2009, 2014 годов. Стабилизация рубля при очень высоком проценте в рублях вызывает приток спекулятивных денег, прежде всего из-за рубежа, в операции "кэрри трейд". Валюта вкладывается в рубли под высокий процент, а заякоренный рубль дает возможность их вывести через какое-то время обратно, обратить рубли "назад" в доллары/евро, получив очень высокую по мировым меркам валютную прибыль. Это обычный механизм подготовки будущего финансового кризиса в России (и не только), который сработал уже три раза.

Эти горячие деньги в любой момент могут повернуть обратно. При любом внятном риске, любом значимом ценовом колебании у доллара, нефти, при малейшем испуге инвесторов может наступить так называемая "внезапная остановка" капитала. И повалить рубль, и вызвать все прелести нового финансового кризиса.

Когда-то это должно закончиться. Кто-то когда-то должен сделать решительные шаги по превращению нашей не такой уж великой сырьевой экономики, находящейся на всех ветрах и глубоко зависящей от внешних факторов, в открытую универсальную экономику, основанную на глубоком внутреннем спросе и предложении.

Кто-то когда-то должен заняться восстановлением "экономики простых вещей". Ведь это стыдно делать, по статистике, одну юбку в год на 25 женщин и один пиджак на 70 мужчин. И даже 5 троллейбусов и 2 трамвая в месяц на всю страну - это тоже стыдно (Росстат, 2015).

Кто-то должен решительно восстановить "экономику средств производства", а не только пачками закупать их на востоке и на западе. 350 металлорежущих станков в месяц - это стыдно, хотя это большой успех. Еще пару лет назад их было 150 - 200 штук в месяц. И еще кто-то должен вернуть нам инновационную экономику. Это очень стыдно - делать в год по 4 - 5 долларов вычислительной техники на каждого российского жителя.

Но кто эти люди? Кто это должен? Мы сами. 146 миллионов человек заслуживают большой экономики, для всех способностей и талантов, а не только жизни у нефтяного крана. И только наша решимость, только наше общее осознание того, что нам нужна большая побеждающая экономика, с очень высоким качеством жизни, даст нам возможность найти идеи, политику и действия, которые войдут в историю, как такое же чудо, какое было совершено народом в экономике 1941 - 1945 годов.

Не туда забрели

Текст: Яков Миркин (заведующий отделом международных рынков капитала Института мировой экономики и международных отношений РАН)

Сбережение людей - именно в этом смысл политики. Любой политики, в том числе экономической. Это ключевой момент Послания Президента 2016 года, которое, конечно, обращено не только к парламенту, но и к каждому, кто решает, строит планы, обязывает.

Мы действительно сберегаем людей? Первое условие сбережения - уметь делать все, что нужно для жизни. Сначала делать самим, а потом импортировать. 146 миллионов человек заслуживают большой универсальной экономики, в которой создается для них все, от гвоздя до личного самолета, где рабочие места - для любых талантов. Мы не можем жить только в сырьевом хозяйстве, которому нужны лишь 5-10 миллионов человек, а остальные служат, охраняют и сидят у нефтяного крана.

Тогда у нас драма. Младенцев в России - почти 2 миллиона. В год на одного младенца мы делаем 0,75 соски. Как спать? В чем искать смысл существования, когда производство сосок падает? В январе-октябре 2016 года выпустили 1,2 миллиона сосок. Это на 21 процент меньше, чем в 2015 году. А если они чуть постарше? Один трехколесный велосипед в год на 100 детей в возрасте 3-5 лет.

Примечание Владимира Зыкова. Не выдержал я, наконец-то. Яков Моисеевич явно перебарщивает. Ну назовите мне хоть одну страну в мире, которая сама делает абсолютно всё, от детских сосок, трусов и маек, до АЭС и космических кораблей. Частично разве что китайцы на такое тянут, но с превеликим трудом, к тому же их на целый порядок больше. Он же, Яков Моисеевич, вроде бы большой экономист, должен бы знать, что производить самим крайне нужно лишь вещи, влияющие на безопасность страны, а если соски или трусы дешевле получаются у китайцев, то проще купить у них, продав им в обмен Су-35 и С-400. Он бы ещё понегодовал, что бананы в стране не выращивают. А ведь подобные страсти заставляют сомневаться в добросовестности автора и в остальном. Как говорил Марк Твен, 13-й удар часов не только ложен сам по себе, но и ставит под серьезное сомнение двенадцать предыдущих.

Как быть в этом мире тревог? По данным Росстата, в России в год делается одна юбка в год на 25 женщин (и девочек старше 4 лет). Падение производства юбок в 2014-2016 годах на 36 процентов (январь-октябрь). В юбках не ходить? Эмансипация? В брюках свободнее? О, брюки! Падение производства женских брюк в 2014-2016 годах - на 46 процентов. Бюстгальтеры, пояса и даже, страшно сказать, корсеты - одна штука в год на десять женщин. Что обращает нас к мечтам о необитаемом острове и танцам под тамтамы нагими и свободными. Тем более что пальто-полупальто, чтобы не замерзли, на них не хватит. Одна штука в год на 65 женщин.

С мужской точки зрения это, может быть, и неплохо, но не просите данные о том, как одевают нас, несчастных самцов. Поверьте, мир не станет спокойнее. 1 пиджак на 70 мужчин - мальчиков. 1 рубашка на 20 человек. Одно пальто-полупальто на 500 мужчин. Небритые и заросшие - 1 электробритва на 180 человек. Нужно ждать 180 лет, чтобы получить свою отечественную электробритву.

А там, где статистика не делит нас на две половины, перед нами все то же - пустынный мир отечественного производства. 2 пары обуви (любой) на 3 человека в год. Одна пара кожаной обуви на шестерых. Одна милая женская шляпка на 1200 прелестниц. И одна шляпа на 270 джентльменов. Укол зонтиком? Зонтики от дождя или солнца как средство обороны. 14 тысяч зонтиков произведено в России за январь-октябрь 2016 года. За год можно ожидать16,8 тысячи зонтиков. По одному зонтику на восемь с половиной тысяч человек.

Но не все так страшно - вроде бы наш мир, от Балтийского моря до Тихого океана, полон одетых людей. Не баре, поносим и китайское. Так что просто представим себя в уютных наших домах и умных квартирах, со всеми сберегающими семейное время и силы аппаратами. Успех - одна стиральная машина на 14 домохозяйств в год, порядок! Но один пылесос на 3500 семей в год! Одна газо/электрическая кухонная плита на 80 городских семей (меняем их один раз в 80 лет?). Электроплитки, которые должны быть в каждом доме, в каждой дачной сараюшке - одна на 70 семей в год.

Что там еще? Ах да, микроволновки. С ними, конечно, ужас. 1 штука в год, торжественно произведенная, на 160 семей. Но не такой ужас, как с соковыжималками. Этих (страшновато вслух произносить) делаем одну штуку на 980 семей. И уж совсем дело труба с кофемолками. 1 кофемолка на 1500 семей в год. Одна электромясорубка на 100 семей. Сто лет - и она ваша, если вы, конечно, найдете ее на бескрайних пространствах. Наконец, идиллия - наш, свой, сделанный где-то в России электросамовар, когда-то такой модный, вкусно попыхивая, вселяет нам надежды на лучшее будущее. И женщины наши пьют чай из расписных чашек. Но нет, идиллия вряд ли удастся - делаем один блестящий электросамовар в год на 14 тысяч семей.

Да ну их, все эти соковыжималки и электросковороды (они вообще исчезли еще в 2015 году)! На дворе мерцающие экраны и гаджеты. Персональные компьютеры - 1 штука на 500 человек в год. Как-то не по себе.

Примечание Владимира Зыкова. И айфонов не делают! Позорище! Хамона с пармезаном душа требует! :)

Конечно, многое производится в неформальном секторе. По оценке Всемирного банка, на рубеже 2010-х гг. теневая экономика в России доходила до 41-43 процентов ВВП. Сегодня, скорее всего, подобралась к 50 процентам, потому что во всем мире именно "тенью" выживают в кризис. Но нужно все-таки признаться, что мы не туда забрели. Наша великое хозяйство - не туда. Мы потеряли экономику простых вещей.

Сбережение населения, экономика благосостояния - это прежде всего товары для себя, рабочие места для тех, кто нас кормит, одевает, создает нам самые хитроумные приспособления, чтобы было легче жить. Все купим за границей? Это унизительный лозунг и очень опасный с точки зрения будущего. 146 млн человек, живущих в стране, в которой есть все виды ресурсов, кроме крокодиловой кожи, должны уметь - и делать почти все. Не зависеть всей кожей от того, что решит ОПЕК, или от того, как дернутся мировые финансовые рынки.

Приумножение человеческого капитала? Нам предстоит долгий путь возвращения к самим себе - к способности делать все для себя самим - лучшего качества, по самым высоким социальным стандартам. Только из этого могут случиться умение думать, способность восходить от самых простых к сложнейшим технологиям и, самое главное, зажиточность и способность дать место для всех талантов и умений. У нас 146 миллионов человек! Импорт? Сколько угодно, но тогда, когда мы умеем это делать, и хорошо и дешево делаем сами.

Есть ли признаки замедления мировой экономики или даже нового глобального кризиса в 2019 году? Не пора ли уже перестать циклически расти США, ЕС или даже Азии и всем вместе грохнуться? Для нас это очень болезненный вопрос. Случится или нет?

На каждое падение производства и финансовых рынков за границей мы отвечаем с еще большим размахом. В 2009 году в разгар мирового кризиса реальный ВВП упал в России на 7,8 процента, в США - на 2,5, в Великобритании - на 4,2, в еврозоне - на 4,5, в Бразилии - только на 0,1 процента. А Китай и Индия и в ус не дули, росли со скоростью 8-9 процентов в год.

Что думает по поводу ближайшего будущего Международный валютный фонд (МВФ) - главный прогнозист мира? А он плавно покачивает руками. Считает, что потихоньку начнем спускаться. Прогноз по "Большой семерке" - в 2018 году рост реального ВВП на 2,2 процента, в 2019 году - уже меньше, 2 процента, в 2020 году - 1,5 процента. Примерно такие же темпы замедления у США (с 2,9 процента в 2018 году до 1,8 - в 2020-м), и у двух наших крупнейших торговых партнеров - у Германии (с 1,9 до 1,6) и даже у Китая (с 6,6 до 6,2).

А что МВФ пророчит России? Может быть, ну их, внешние связи? И мы сами, на собственной основе, за счет роста внутреннего спроса достигнем невиданных высот? Что ж, МВФ видит по-другому. На 2019 год нам ставится снижение темпов роста реального ВВП с 1,7 до 1,5 процента. Опять отставание от других. А дальше автоматически каждый год по 1,5 процента до 2023 года, ибо никто не может предсказать, что будет происходить в сырьевой экономике России, подверженной всем бурям и ветрам на мировых рынках сырья и валюты.

МВФ может ошибаться? Да сто раз. Может ли быть хуже? Есть ли признаки растущей нестабильности в мире и может ли она закончиться хаосом? Скажем, когда закончится беспрецедентный рост американских акций? С начала 2009 года, всего лишь за десять лет, их курсы (индекс Доу - Джонса) выросли более чем в три раза. Все знают, что так не бывает, что это мыльный пузырь и когда-нибудь это закончится. Но только когда? За октябрь Доу - Джонс обрушился на 9 процентов, и казалось - а вдруг? Вдруг это классическая ситуация, когда акции предсказывают будущий кризис? Но индекс, кажется, выравнивается, и то, что случилось, видится уже просто коррекцией рынка, а не жесткой посадкой, когда все инвесторы разбегаются в ужасе.

Крупное падение в США протянется на весь мир. Остается желать, чтобы американские горки не достали до России

Хотя кто знает? Рынки могут вести себя как люди в подпитии, круша всё подряд. Есть замечательный индикатор того, слишком ли высоки курсы акций или нет. Это - капитализация рынка акций / ВВП. Капитализация - стоимость всех акций компаний на биржах. В знаменитый кризис "доткомов" в США в 2000 году этот индикатор был чуть выше 150 процентов. А потом рухнул.

В конце 2017 года он превысил 165 процентов. Сегодня снова бьет исторические рекорды. Цены на американские акции слишком высоки. Весь 2018 год они колеблются с высокой амплитудой. Риски их падения - не короткого, а надолго, циклического - растут.

Страшновато. Если будет крупное падение в США - оно протянется на весь мир. А нам что остается? Наблюдать - влиять не можем. Желать, чтобы американские горки, если они произойдут, не достали до России. У нас очень хрупкая экономика.

А есть ли за российскими границами еще какие-то экономические риски для нас? Да, есть, если доллар продолжит усиливаться к евро. России очень выгоден слабый доллар, как в 2000-е годы. Автоматически мировые цены на сырье - нефть, газ, металлы, зерно, древесину - взлетают вверх.

Два года ценовая конъюнктура для нас складывалась благоприятно, несмотря на санкции. Все это сразу почувствовали. С декабря 2016 года по февраль 2018 года доллар подешевел с 1,04 до 1,25 за евро. Нефть "Брент" выросла в 2017 - октябре 2018 года с 55 до 84 долларов за баррель. За это время поднялись цены на металлы. На алюминий они увеличились к середине 2018 года на 30-40 процентов, на медь - на 25-30 процентов. Российский бюджет стал рапортовать о профицитах.

И все-таки в 2018 году начался рост рисков. В феврале - ноябре 2018 года доллар вновь начал укрепляться, с уровня 1,25 доллара за евро дошел до 1,14. Начал давить вниз на мировые цены на сырье. Сегодня цены на алюминий - минус 20 процентов от апреля 2018 года, медь - минус 15-17 процентов от июня 2018 года, нефть "Брент" - минус 15 процентов к началу октября.

В мировой валютной системе стало больше хаоса. На ней стали сказываться еще и торговые войны, способные стать валютными. Валюты качает, как лодки в шторм.

России очень выгоден слабый доллар. Если он продолжит расти к евро, то создаст риски для нашей экономики

Торговый конфликт США и Китая? Какое отношение он имеет к нам? Прямое, если юань будут намеренно ослаблять к доллару, чтобы снять эффект повышения пошлин со стороны США. Китай неоднократно обвинялся в манипулировании курсом юаня, и последний раз - при Трампе. В апреле - октябре 2018 года юань девальвирован по отношению к доллару примерно на 10 процентов, рубль - на 14,3 процента.

Хорошо бы, чтобы такие движения в будущем не вылились в укрепление рубля к юаню. Это было бы очень неблагоприятно для экономики России. Китай стал нашим крупнейшим партнером. Его доля во внешнеторговом обороте превысила 17 процентов, по данным Федеральной таможенной службы.

Все это - мир рисков ближайшего будущего. Риски циклических кризисов, финансовых пузырей, торговых войн, валюты. Риски развивающихся рынков, особенно выросшие в 2018 году. Через эти риски нам еще предстоит пройти, желательно умно, рационально, и особенно не гордясь теми успехами, которые вызваны колебаниями цен и спроса на внешних рынках.

Нет ничего более изменчивого, чем эти ключевые переменные в глобальных финансах. Сегодня при долларе в 1,04-1,05 к евро цена на нефть «Брент» в 55-57 долларов за баррель противоестественно высока при любых картельных соглашениях в ОПЕК и в круге стран - производителей нефти. В 2016 году цены на нефть и газ поднялись от минимумов в 2 раза. Похоже на мыльный пузырь. В этом году может быть сильное обратное движение. Оно может быть поддержано «экономикой бума» Трампа, если она начнет становиться на ноги в 2017 году (укрепление доллара, снижение спроса США на топливо на мировых рынках). В финансах будет искрить.

В 2016 году следом за ростом цен на нефть улучшалась ситуация в нашей экономике. Она медленно освобождалась от минусов, уходила в слабые плюсы. Так говорит статистика. Внутренних двигателей было не так много: слабый к 2013 году рубль, особая госполитика в аграрном секторе и военно-промышленном комплексе, удержание объемов добычи сырья.

И еще вязкость среднего и малого бизнеса, умение выжить даже в марсианских условиях. Все это на фоне инвестиционного кризиса, «великого» финансового замораживания, снижения реальных доходов населения и падения номинальных доходов бюджета.

От этой печки (все может ходить ходуном в мировых ценах и финансах, шаткая походка и хрупкость внутренней экономики) и будем плясать в 2017 году. Пять сценариев нашей жизни - и все могут быть.

Первый сценарий: Повторение 2016-го Цена на нефть от 40 до 50 долларов. Жизнь около нуля, может быть, чуть-чуть выше нуля, в еле заметных плюсах (вероятность 40 - 45 процентов).

Стабилизация, плато, отдельные быстро растущие островки хозяйства там, где государство вкладывается деньгами или дает сильные преференции в налогах, кредите, проценте. Все более-менее сыты. Денег и кредитов мало, инфляция низкая, рубль слишком тяжел, налоги подступают - в доме холодно. Мясо вынуто из холодильника, еще заморожено, хотя еле-еле начало оттаивать, но на сковородку бросить его никак не удается.

Внутри могут развиваться длинные тренды, расти риски будущего. Какие? Технологический риск. Модернизация 2000-х - начала 2010-х годов была основана на поставках технологий и оборудования из ЕС - ключевого клиента России (50 процентов ее внешнего товарооборота). Санкции и падение цен на нефть изменили картину. Сегодня формула модернизации - восток (Китай + немного Кореи) + ЕС + импортозамещение. Никто сейчас не скажет, каково качество этой формулы и насколько будет велик отрыв Запада от России в технологиях через 10 лет. Не станем ли мы похожи на паровоз?

Еще один риск - опустынивание регионов. Продолжение сверхконцентрации людей, денег, бизнеса, собственности, финансовых институтов в Москве при попытках оживления отдельно взятых резерваций за счет специальных льгот (особые зоны, ТОРы, крупные региональные проекты по указанию свыше и т.п.). За пределами Москвы сжатие кредитов, тотальный дефицит инвестиций кроме тех, что «присылаются» из столицы.

Все это резко повышает хрупкость экономики, выстраивает территориальные линии ее будущих разломов, если она вдруг попадет в катастрофические условия, как это было в 1990 - 1991 годах. Сверхцентрализованные системы крайне неустойчивы, подвержены негативному отбору, в них подавлены стимулы к развитию, и они опрокидываются при любом сильном воздействии.

И наконец финансовый риск. Болтающийся на нефтяных ценах и «кэрри трейд», слишком тяжелый рубль, сверхвысокий процент, падающий бюджет, замороженный кредит, исчезновение за 3 года одной трети банков, инфляция, похожая на тлеющий торфяной пожар, - все это далеко от финансовой стабильности.

Иначе как хрупкость не назовешь. Мелкая финансовая система неадекватна размерам экономики (должна быть в 2 - 3 раза больше по насыщенности деньгами, кредитами, инвестициями). В ней по-прежнему высока роль (и растет) горячих денег нерезидентов. Она всегда готова сорваться в пламя кризиса, как только что-то резкое случится за рубежом (1997 - 1998, 2008, 2014 годы). Все эти экономические риски встроены в экономику, висят как дамоклов меч, над ней. И создают тот холодок неизвестности, который возникает даже при самом благоприятном развитии событий. Экономика, которая очень неустойчива в своем полете, и всегда готова клюнуть вниз.

Второй сценарий: Все купим!

Рубль крепче, добыча увереннее, банки больше, экономические власти выше и умнее всех на свете. Все это достигается за счет увеличения цен на сырье, но не за счет инвестиций, обновления, потому что с ними в прошлые годы глубокий провал, а вкладываются обычно на 3 - 4 года вперед. По виду рост, по смыслу только видимость.

Такой сценарий, если он вдруг продолжится на 3 - 5 лет вперед, опасен тем, что при той же по смыслу хозяйственной политике, что и в 1990-е - начале 2010-х годов, валютный дождь снова зальет старые раны в теле корпорации «Россия» и подавит все желания ее реструктурировать, и так не слишком сильные. Под лозунгом «Все купим!» и «Нужно делать то, что умеем лучше всего!» (то есть добывать сырье) мы за четверть века потеряли «экономику простых вещей» (см. колонку от 5.12.2016). По статистике мы делаем один пиджак на 70 мужчин в год, одну юбку на 25 женщин и по одному зонтику на восемь с половиной тысяч человек. Мы утратили «экономику средств производства». Вместо 150 - 200 металлорежущих станков, которые мы делали в месяц пару лет назад, мы подскочили до 300 - 350! Успех? Но это 350 станков в месяц на всю великую страну! Зависимость от импорта не ниже 80 процентов. Мы так и не создали «экономики инноваций». Персональные компьютеры? Производим одну штуку на 500 человек в год. Транспорт? 17 - 18 троллейбусов и 7 - 8 трамваев в месяц - большое достижение 2016 г. Смеетесь? Это в 4 - 5 раз больше, чем в 2015 году.

Реиндустриализация, возврат умений, технологий, научных школ - задача на 10 - 15 лет вперед. И будет горько, если валютный дождь, вновь пролившийся на Россию, пусть и не таким ливнем, каким он был в 2012 - 2013 гг., вновь смоет наши желания создать большую универсальную, развитую экономику. Лишь она может дать чувство безопасности, достойное качество жизни и создать рабочие места для всех 146 млн человек, живущих в России, по их умениям и талантам. Лишь в такой экономике могут быть преодолены технологические и финансовые риски, риски сверхконцентрации, которые, накапливаясь, делают ее все более хрупкой при ударных воздействиях.

Третий сценарий: Перепутье

Он несет замедленное падение экономики (цены на нефть от 33 до 40 долларов). Шансы 20 - 25 процентов.

Реальный сектор вновь начнет краснеть минусами, рубль, сжав зубы, уйдет за 70 к доллару, разгонится инфляция. Экономическая политика все та же - стабилизация, держать и не пущать, делить сжимающийся пирог. Больной, едва вставший с кровати, вновь переживет приступ безразличия и анемии и вернется под одеяло. То, что будет происходить с хозяйством, может быть похоже на осень 2015 г. - весну 2016 г. Минфин и Банк России ответят на падение новым закручиванием гаек, а нам придется молиться о том, чтобы от их лечения - битьем и связыванием - не развился новый кризис. Заранее неизвестно, что «треснет» в экономике, где самое хрупкое место - банки, долги, зарплаты, цены, рубль, моногорода или что-то другое, но когда усталость и риски достигают своего максимума, это обязательно случится. Многократно доказано историей кризисов. Где тонко, там когда-нибудь рвется.

Качество нашей жизни на уровне десятки развитых стран обеспечит пятый сценарий. Но он самый трудный

Что хорошего в третьем сценарии? Это перепутье. Вновь станут горячими дискуссии, что делать дальше. Можно жить как вчера, от одного занесенного кризиса к другому, а можно отбросить рапорты об успехах и еще раз задуматься, куда и с какой экономической политикой идти. Жить в своем хозяйстве на коленях, уговаривая себя, что давно встал во весь рост, или в самом деле начать путь в экономику, которая должна расти как на дрожжах.

Четвертый сценарий: Новая волна кризиса

Резкое похолодание в экономике, финансы, цены, системные риски вырываются из-под контроля. Новая волна кризиса. Вероятность 10 - 15 процентов.

Одна из возможных причин - дальнейшее укрепление доллара, резкие скачки вниз цен на нефть и газ, финансовые инфекции из-за рубежа. Другая причина: какой-то «черный лебедь», крупный риск, который придет из внутренней экономики как следствие великих холодов 2014 - 2016 годов.

Пример такого риска падение рубля в связи с «внезапной остановкой» капиталов и поворотом их прочь из России в операциях «кэрри трейд», которыми сейчас стабилизирован рубль. Такой валютный кризис может произойти в случае какого-то крупного изменения во внутренней политике или «за бортом», который напугает спекулянтов и они начнут избавляться от рублей. Курс рубля сегодня во многом спекулятивный, держится на высокой цене на нефть (которая изменчива, как погода) и горячих деньгах тех, кто зарабатывает на «кэрри трейд».

И наконец…

Сценарий пятый: революция капиталов

Произойдет поворот властей к энергичному стимулированию роста. Шансы на эту нечаянную радость 5 - 10 процентов, хотя такая политика обсуждается.

О чем идет речь? Доступный кредит, сильные налоговые стимулы, снижающийся процент, ослабление рубля, рост нормы инвестиций, в том числе за счет бюджета, подавление немонетарной инфляции, связанной с ростом цен и тарифов, регулируемых государством. Попытка перенести «экономическое чудо», случившееся в аграрном секторе и военно-промышленном комплексе (там созданы именно такие условия) на всю экономику.

Любые меры в политике стимулирования выхода из кризиса, роста, модернизации должны применяться осторожно, постепенно, обязательно все вместе. Может быть, методом проб и ошибок, в пилотных проектах, чтобы резкими шагами не дестабилизировать ситуацию. Но важно обозначить тренд.

Формула политики: рост доступности кредита (прежде всего в регионах, механизмы есть) + снижение процента (инструментов много) + подавление немонетарной инфляции (цены и тарифы, регулируемые государством) + умеренно слабый валютный курс рубля + сильные, простые налоговые стимулы за рост и модернизацию + ускоренная амортизация + максимум льгот прямым иностранным инвестициям + дерегулирование (сейчас рост нормативных актов по ярко выраженной экспоненте) + переход к осторожному снижению общего налогового бремени (при таких налогах экономики не растут) + бюджетные инвестиции (в т.ч. за счет роста госдолга до 30 - 35 процентов) + как следствие рост нормы инвестиций (хотя бы до 27 - 28 процентов, сегодня чуть больше 18) + структурные реформы (разгосударствление, деконцентрация, создание конкурентной среды, сильное антимонопольное регулирование, приватизация, защита собственности, независимые суды) + администрация развития.

Все это приведет к совершенно другой атмосфере в бизнесе - «высвобождения», «легкого дыхания», меньших рисков, меньшего налогового и административного бремени. К другим - длинным - деньгам и инвестиционным горизонтам. Россия вместо страны, вывозящей капитал 20 с лишним лет (кроме 2006 и 2007 годов), может стать страной - импортером капитала, страной деофшоризации. Зачем вывозить, если можно строиться и качественно жить дома.

Мечты, конечно, но шансы у них есть. Только такой курс, проводимый год за годом вместе с сильной промышленной политикой, может вывести нашу экономику из зоны сверхвысоких рисков 1990-х - 2010-х. И решить, наконец, задачу модернизации, безопасности, качества жизни на уровне первых десяти развитых стран мира.